Ушедший в горы: Анатолий Букреев. "Анатолий Букреев хорошо известен и признан как альпинист в США - так было и до, и после Эвереста"

Эта лента стала самой ожидаемой задолго до премьеры. Ее сюжетом стали события, о которых уже были сняты фильмы, написаны книги и куча статей.

1996 год, два гида ведут свои группы альпинистов на пик Эвереста . Но путь им преграждает буря. Гибнут люди, выживают немногие. Среди выживших - русский гид Анатолий Букреев .

В фильме Букреева играет исландский актер Ингвар Сигурссон. Большую часть сюжета его персонаж незаметный и немногословный человек. Однако в итоге он становится настоящим героем...

Так и было в реальности. Хотя вначале Букреева и обвиняли в гибели людей. Говорили, что он оставил группу. Но это было стратегическим решением организатора экспедиции Скотта Фишера . По его замыслу, Букреев должен был встретить клиентов в базовом лагере либо приготовить дополнительные кислородные баллоны и выдвинуться на помощь в случае форс-мажора. Именно так и случилось. Уже в полной темноте он один, без кислородного баллона отправился на поиск и поочередно спустил со склона в базовый лагерь трех своих клиентов. Не смог спасти только Скотта Фишера, который погиб из-за кислородного голодания и обморожения. Даже бывалые непальские гиды-инструкторы (шерпы) отказались помочь…

Однако в первых публикациях после трагедии один из журналистов обвинил Букреева в том, что он бросил своих клиентов на вершине. Это вызвало бурю возмущения среди профессиональных альпинистов. Они встали на защиту Букреева. Более того, Американский Альпийский клуб присудил ему приз имени Дэвида Соулза за спасение людей с риском для собственной жизни. Альпинисту, который на тот момент был гражданином Казахстана , за заслуги было предложено получить американский паспорт.

Позже Букреев в соавторстве с Вестоном ДеУолтом опубликовал книгу «Восхождение», где рассказал о трагических последствиях коммерциализации туров на Эверест. Клиент заплатил деньги, и мы должны любой ценой поднять его на вершину - так безрассудно рассуждали многие организаторы экспедиций.

МАЛЕНЬКИЙ, НО УПЕРТЫЙ

Родом Анатолий из небольшого шахтерского города Коркино Челябинской области.

Толе было 12 лет, когда он пришел в нашу секцию юных геологов, - вспоминает первый наставник альпиниста Татьяна Ретюнская . - Стояло лето, мы с ребятами готовились к походу по уральским горам. Тогда ему сказали: приходи осенью, в поход идут те, кто уже целый год занимался. Но он уговорил взять его. Выполнял все, что требовали. В итоге пошел с нами, прошел весь маршрут, который равнялся третьей категории сложности. Был самым маленьким, и внешне, и по возрасту, но тащил рюкзак, ни на шаг не отставая от товарищей. Потом пришел черед занятий альпинизмом. Толик выполнял все нормативы, но на восхождения его не допускали из-за высокого давления. Врачи ни на какие компромиссы не шли. В итоге мой муж - он был тренером - сделал ему удостоверение альпиниста тайно, против всяких инструкций.

Параллельно юный Букреев занимался лыжами, вырабатывая выносливость. Он стал настоящим атлетом. Продолжил заниматься спортом и в пединституте, куда поступил на физико-математический факультет.

Когда пришло время служить в армии, я обратилась к легендарному тренеру Эрванду Ильинскому, - продолжает Татьяна Ретюнская, - он работал в спортклубе армии Среднеазиатского военного округа, и взял Толю к себе в Алма-Ату. Так он стал жителем Казахстана.

ХАРАКТЕР - КАМЕНЬ

Метод Букреева был основан на одиночных скоростных восхождениях без применения тяжелых кислородных балонов. Это помогло ему выжить в той трагедии 1996 года и помочь спасти других.

Характер у Букреева был как камень. Как-то во время сборов его укусил клещ. Врачи диагностировали серозный менингит. Значит, горы для него закрыты навсегда.

Я тогда со своими воспитанниками ездила на Кавказ , - говорит Татьяна Ретюнская, - и Анатолий поехал с нами. Устраивал высотные забеги на Эльбрус и сезон не потерял, смог восстановить форму. Вскоре уехал в Гималаи , постоянно писал мне письма, высылал фотографии. Последнее письмо пришло от него в 1997 году. Тогда он сообщил, что сезон практически закончен, но у него остался должок перед клиентом - известным альпинистом Симоном Море. Вскоре я узнала, что во время восхождения на Аннапурну его вместе с казахстанским оператором Димой Соболевым накрыло снежной лавиной.

Симон Море чудом выжил и написал книгу о Букрееве, которая пережила семь изданий.

«ТОЛЯ НЕ БЫЛ ДИКАРЕМ»

Уже был снят один фильм о событиях 1996 года на Эвересте. Он назывался в русском варианте «Смерть в горах».

Там Анатолий предстает каким-то дикарем, - удивляется Татьяна Ретюнская. - На самом деле он был прекрасно образован. Хорошо писал, великолепно излагал свои мысли. Многие его фразы стали крылатыми. К примеру, на его памятнике начертано: «Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они - храмы, где я исповедую мою религию»… Кстати, в последние годы своей жизни Анатолий утратил атлетическую форму. Стал очень худым. На высоте теряешь много жидкости, а он совершал по несколько восхождений за сезон, не щадил себя. Он даже семью не заводил, считал, что это было бы слишком безответственно. Многие его рекорды, думаю, никому не удастся превзойти…

В продолжении материала памяти Анатолия Букреева публикую наше интервью с Линдой Уайли. Но вначале еще раз хотелось бы привести текст ее крайнего письма о том, кто был для них Джон Кракауэр: "...Нейл Бидлман и Джон Кракауэр сотрудничали в журнале, и вместе издали статью для "Outside Magazine", опубликованной в июле 1996 года и в которой Джон написал, что Анатолий взошел на Эверест без кислорода ради своих амбиций, что он действительно оставил клиентов на вершине и не помог им. Потом в "MENS Journal" была опубликована еще одна статья - также критическая. Это было очень несправедливо и в течение всего 1996 года везде, куда бы Анатолий ни пошел, он сталкивался с обвинением в том, что он повел себя как трус, сбежав с вершины... Анатолий написал хорошую ответную статью под названием "THE OXYGEN Illusion" для "American Alpine Journal" .

А еще Линда написала, что "ждала 15 лет, чтобы сказать Вестону де Уолту, насколько нелегко и больно им было общаться с ним ". Но обо всем по порядку.....

Если в вечный снег навеки ты
Ляжешь - над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.
Владимир Высоцкий «К вершине»

«Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они - храмы, где я исповедую мою религию ». Эти слова, однажды случайно оброненные Анатолием Букреевым , начертаны на мемориальной доске в его память у восьмитысячника Аннапурна в Гималаях, где альпинист остался навсегда после схода лавины. Впрочем, Непал и эти горы давно стали для него вторым домом вместе с хребтами Урала, горами под Алма-Атой и высотами Колорадо в США, рядом с которыми он жил последние годы со своей подругой жизни Линдой Уайли в Нью-Мексико. Первым же домом для великого альпиниста всегда оставалась та страна, в которой он родился и вырос. «Я много раз был за границей. Бывало, по шесть месяцев отсутствовал дома. Но все время возвращался. Потому что мне не хватало нашего воздуха, нашей атмосферы, в которой я вырос. А я считаю себя гражданином мира. Мне говорят: «Анатолий, ты тренируешься в Америке, живешь в Казахстане, а сам родом с Урала». Я отвечаю: и так получается, что я большую часть времени в году провожу в Непале. Но я советский. Я остался советским человеком... », - говорил он. Анатолий Букреев оставался патриотом своей страны, несмотря на два гражданства (СССР и Казахстана), и получил награды "За мужество" в обеих странах.

Его часто считали «одиночкой» по натуре, индивидуалом за специфическую, сдержанную, но честную манеру общения и за то количество соло-восхождений в горы, которые он совершал (он единственный в СНГ побывал в одиночку на пиках Победы и Хан-Тенгри; взошел соло на Лхоцзе, Шиша Пангма, Броуд-пик, Гашербрум II и другие гималайские восьмитысячники). Однако Анатолий Букреев помогал достичь вершины всем, даже неопытным любителям или тем, кто не имел никакого отношения к горам. Под его руководством на Эверест взошли первые индонезийцы, датчане и бразильцы. И все же соло-восхождения стали для Анатолия Букреева особой его стезей.

Как-то легендарный Райнхольд Месснер отдельно заметил, что «альпинист должен ходить соло, но он не должен быть одинок». И Анатолий Букреев не был одинок. Они встретились высоко в горах Гималаев – и были рядом все последующие годы. Она разделяла с ним не только искреннюю любовь к горам и экспедициям, но и всю горечь, непонимание и напрасные обвинения после трагической экспедиции на Эверест в 1996 году, когда Анатолий писал, что «на Западе мне после прошлогодней трагедии многое не нравится, потому что люди делают на этом большие, сумасшедшие деньги, преподнося события так, как хочется той же Америке, а не так, как это было на самом деле», переживая утрату друзей и оправдываясь в том, чего не было. Впрочем, в их жизни были как серьезные вызовы, так и самые восхитительные моменты. Линда Уайли (Linda Wylie). Врач общей практики в Нью-Мексико (США), альпинист, взошедшая на горы Эльбрус, Килиманджаро, пятитысячник Кения, Скалистые горы в Кордильерах Северной Америки, Мраморную стену и пик Хан Тенгри в Тянь Шане и др. Именно она стала одним из самых близких друзей Анатолия Букреева и подругой его жизни, с кем он провел последние годы. Благодарна Линде за то, насколько искренне она рассказала об Анатолии Букрееве, его характере, значении в мире альпинизма США, а также о своем отношении к России, горам и о многом другом.

Линда, расскажите о Вашем знакомстве с Анатолием.

В 1994 году я путешествовала в Непал и собиралась встретиться с Генри Тоддом в базовом лагере Эвереста. Генри пригласил меня взойти до Пумори выше лагеря 1, где в 1993 году погиб мой хороший друг и компаньон, доктор Грегори Гордон. Там я впервые и увидела Анатолия в чайной... Он тоже направлялся на встречу с Генри поговорить о работе гидом. Так мы познакомились на Эвересте.

Как это повлияло на Вашу жизнь?

Анатолий был выдающимся, незаурядным человеком. Это было заметно с первого взгляда. Наши отношения развивались в течение нескольких лет. За это время он перенес не одно серьезное испытание. Я любила его и была его компаньоном, помогала с написанием его книги "Восхождение" в соавторстве с американцем Вестоном де Уолтом и с последующей ее публикацией в США. Отношения с Вестоном складывались непросто, и мне выпала роль медиатора.

В 1997 году мы вместе с Анатолием работали над организацией экспедиции индонезийских военных на Эверест. Той зимой у Анатолия возникли проблемы со здоровьем. Он перенес операцию на глаза, последующее восстановление отняло время. Мы много путешествовали, он был моим гидом на Мраморной стене и Хан Тенгри.

Знакомство с Анатолием и любовь к нему определенно расширили мои личностные горизонты - физически, эмоционально, психологически. После его смерти я оставила свою работу в медицине на год и уехала… В это время написала книгу "Над Облаками" - об Анатолии, обо всех его экспедициях. За это мы получили премию Джона Уайта в области литературы о горах на фестивале Банффа в 2002 году в Канаде. Я была счастлива, ведь Анатолий бы гордился мной...

Что Анатолий принес в мою жизнь? Он принес мне вершину Хан Тенгри, добавил писателя в список моих достижений, обогатил мою жизнь своим чувством юмора и нежностью. Я была счастлива эти годы, несмотря на то, что наша совместная жизнь была наполнена вызовами, сменявшими друг друга постоянно. Мы очень уважали друг друга. А красота гор отражалась в нас и в нашем отношении друг к другу.

Каким был Анатолий для Вас – как человек и профессионал?

Анатолий был очень собранным и целеустремленным. Честный и надежный друг. Мягкий и нежный. Потрясающий компаньон. Он никогда не требовал больше, чем сам отдавал в той или иной ситуации. Это значит, он был настолько сильным, умным, одаренным и стойким человеком, способным многое отдать, особенно в горах. Он обладам чудесным чувством юмора - таким, знаете, русским, ироническим. Он был спокойным. Играл на гитаре и пел. Он был вдохновленным тренером, любил свое дело.

Анатолий - альпинист старой советской школы, а значит - профессионал. Он доверял мне. Мы много разговаривали о его жизненных ценностях и о том, что он хотел бы сделать, если бы нам предстояла долгая жизнь. Анатолий хотел организовать тренировочный лагерь в Америке вместе со своим другом, спортивным врачем и атлетом. Анатолий считал, что российский метод воспитания и подготовки спортсменов - лучший в мире. Всё в этой системе было подчинено достижению вершины в 8000 метров в лучшей форме. У Анатолия был свой стиль восхождений - и в нем проявлялась натура казахстанского высотника и русского человека.

Что было самым важным для Анатолия Букреева в жизни? Каковы были его жизненные ценности?

Я думаю, что больше всего Анатолию важна была его свобода. Свобода переезда по разным странам мира, возможность действовать на мировой арене. Он никогда не говорил много о будущем или о смерти, потому что был суеверным. Думаю, это русская черта в его характере...

Анатолий любил тренерскую работу, любил горы, любил наблюдать, как в его воспитанниках взращивался настоящий спортивный дух. Что касается его характера... Он был необычным. Чувствовалась его сила - но он никогда не говорил обо всех своих достижениях.

Та трагическая экспедиция на Эверест 1996 года очень омрачила ему жизнь. Он вернулся домой с 50 шарфами, которые непальцы подарили ему в знак благодарности за спасение людей на Эвересте и в знак уважения. Его давний друг Нейл Бидлман (Neil Biedleman) из Боулдера встал на сторону Кракауэра и начал сотрудничать с ним в журнале "Outside Magazine", писать критические статьи. Нейл был огорчен тем вниманием, которое Анатолий получил, и тем, что он сам не был признан. Анатолий не понимал этого сначала. Вернувшись домой с Эвереста, он сказал, что очень устал и удручен из-за Скотта (Скотт Фишер руководил экспедицией на Эверест-96, друг Букреева - прим. авт.).

Тогда, в 1996 году Анатолий стал объектом резкой критики, это его возмутило. Летом того же года он потерял свою маму, что стало настолько неожиданным для него. Многие его друзья-альпинисты звонили ему со словами поддержки. Как-то оправившись от этого, он вернулся к восхождениям, осенью поднявшись на Чо Ойю и Шиша Пангму. Но по дороге в Алма-Ату Анатолий попал в автокатастрофу, нарушилось зрение, и в январе 1997 года он приехал в США на операцию. И мы совершенно не знали, восстановится ли он перед Индонезийской экспедицией на Эверест или нет.

Очень много стресса ему принесло общение с Вестоном де Уолтом, соавтором его книги "Восхождение" ("The Climb"). Вестон хотел лишь заработать денег на эверестской трагедии 1996 года, для Анатолия же было важным передать историю случившегося. Толе приходилось много общаться с прессой на английском, и у него это хорошо получалось.

Потом Индонезийская Экспедиция военных на Эверест все же состоялась - это был успех. За лето 1997 года Анатолий взошел на четыре восьмитысяччника в течение 90 дней. Потом прошла экспедиция на Хан Тенгри, также успешно. Там он встретился с Райнхольдом Месснером, который пытался вдохновить его на дальнейшие соло-восхождения, на зимние первопрохождения новых маршрутов. Так что всё это стало для Анатолия ближайшими целями. Но он говорил мне, что устал и хотел бы отдохнуть весной. Анатолий пытался дозвониться мне в мой день рождения в декабре 1997-го по дороге с Аннапурны в городок Гандрунг, но ни один телефон не работал. Тогда он послал мне оттуда телеграмму.

Я могу вспоминать много моментов и примеров его поведения, которые меня поражали и удивляли. Помню, как на подходе к третьему лагерю на Мраморной стене я шла позади Анатолия, уставшая, с тяжелой ношей. Анатолий был на порядок дальше меня в пути, почти у лагеря, и хотел как можно скорее обустроить его, но вдруг развернулся, пошел назад вниз ко мне - и принес мне бабочку. Ее занесло в гору на 6000 метров ветром - он сказал, что это его ободряющий подарок мне, и улыбнулся своей ослепительной улыбкой... У меня в памяти множество таких моментов, вещей, невообразимых, которые вы никогда бы не соотнесли с тем, что такой сильный человек, как Толя, мог сделать.

Прошло уже почти 20 лет - я до сих пор вижу его в сне время от времени и продолжаю любить его за все то, что он открыл во мне, и за все то, чем он делился со мной. Книга "Над Облаками" - это моя песня любви и благодарности Анатолию...

Линда, а каково Ваше мнение о поведении Кракауэра после трагической экспедиции на Эверест-1996?

Джон попал в экспедицию, где все пошло не так в последние часы и несколько хороших людей погибли. Джон был неадекватен, им двигала горечь и обида, он повел себя неадекватно и неправильно. Не думаю, что он ожидал, что у Анатолия появится голос и вес в Америке. Но множество людей видели, что Анатолий поступил как герой, рисковал своей жизнью, спасая людей на Южном седле Эвереста.

Правда ли то, что Конгресс благодарил его за этот поступок, и Анатолию было предложено гражданство США?

Палата Представителей Конгресса США направила Анатолию личную благодарность за спасение людей на Эвересте, инициатором которой стал Билл Ричардсон, конгрессмен из Нью Мексико. Мы с Анатолием жили в моем доме в Нью Мексико после той экспедиции 1996 года. Также ему предложили подать заявку на американское гражданство в порядке исключительности. Но Анатолий не был заинтересован в этом. Проблем с въездом и выездом из США он никогда не имел.

Был ли признан Анатолий Букреев как выдающийся альпинист в среде американских коллег?

Да, он был хорошо известен и признан как альпинист в США и до, и после Эвереста 1996 года. Майкл Ковинтон (Michael Covington), Гален Роуэл (Galen Rowell), Эд Вистерс (Ed Viesters) и многие другие альпинисты США знали его и были впечатлены его характером, его способностями как профессионального альпиниста. Его скоростные восхождения феноменальны.

Анатолий жил какое-то время в Боулдере, хорошо отзывался об этом городе и людях. Вообще, жизнь в США изменила его как-то?

Он прожил в Боулдере несколько месяцев в 1990 году, затем в Теллуриде и Сан Франциско в 1992-м. Скалолаз и фотограф Бет Уолд (Beth Wald) познакомил его с миром американских альпинистов, где для Анатолия всегда было место для жизни и работы. Он возобновил общение с Сергеем Арсентьевым из Санкт-Петербурга и со своим другом из Казахстана, врачем. Альпинизм и работа высотным гидом оставались для Анатолия главным занятием в жизни.

А сейчас его помнят в США?

Конечно. Все, кто был знаком с ним, помнят его. Его имя вызывает огромное уважение и признание у молодых альпинистов, которые занимаются этим также серьезно.

Линда, Вы установили памятную стеллу Анатолию у подножия Аннапурны и учредили Фонд памяти Анатолию Букрееву в США. Расскажите об этом.

Да. Я установила мемориал. Нужно было место памяти, которое бы напоминало людям о нем и о том, что Аннапурна стала его последним пристанищем. Памятник помог мне как-то пережить его уход...

Что касается Фонда им. Анатолия Букреева, я создала его для того, чтобы распорядиться теми деньгами, которые Анатолий заработал. Я привезла сестру Анатолия в США и передала ей "Восхождение" для его сестры Ирины и ее братьев в Коркино (Челябинская область, место рождения Анатолия Букреева - прим. авт.). У Анатолия не осталось других родственников. Свои деньги, записанные на моем счету в США, он не смог потратить. И я хотела отдать их туда, куда он считал нужным и важным. Этот процесс еще не закончен. Я оплатила экспедицию Алма-Атинского альпклуба по поискам тела Анатолия, но безрезультатно... Также выплатила долг вдове Рейнмара Йосвига (Reinmar Joswig), капитана немецкой экспедиции на К2 в 1992 году. Анатолий хотел внести свой взнос в экспедицию, но на тот момент не было возможности это сделать. У меня появился шанс пригласить одного казахстанского альпиниста, участвовавшего в восхождении по северной стене Эвереста в 1997 году, в США для операции - он искалечил себе лицо. Потом я попросила друзей Анатолия из Боулдера и Сан Франциско сделать мемориал в его память. Также два года мы спонсировали проекты обмена альпинистами между альпклубами Алма-Аты и школы "NOLS" (Outdoor Leader Ship School) в США. Позже, когда все средства были потрачены, работа Фонда приостановилась.

С кем еще Вы были знакомы из российских альпинистов?

С очень многими. Я знала Александра Одинцова - он также мой друг. Ильинский, Виноградский, Владимир Башкиров. Уважаю Александра Ручкина. Денис Урубко, конечно. Денис - прямой последователь Анатолия. Благодаря великим традициям российского, советского альпинизма и системе подготовки всегда будут российские звезды в мировом альпинизме, достигающие труднейшие цели в самом лучшем, хотя и суровом стиле. Весь альпинистский мир знает это и уважает.

А как Вы относитесь к России и русским, в целом?

У меня очень теплые чувства ко всем, кого я знала и с кем работала в наше время с Анатолием. Владимир Фролов, Наташа Башкирова, Александр Одинцов - это мои хорошие друзья. После смерти Анатолия я пять лет жила на Украине. Ситуация там сегодня очень болезненна для меня. Что-то я понимаю, что-то - нет. Никогда нельзя считать войну ответом на вопросы. Она провоцирует деградацию жизни и отбрасывает культуру назад.

К сожалению, политика США в мире базируется на защите своих бизнес-интересов и возможностей. Я была неприятно разочарована в нашем правительстве. Я думаю, и россиянам есть на что жаловаться. Обычный человек ни за что не отвечает и многого не знает. Пропаганда с обеих сторон вселяет страх и непонимание среди людей, и через этот страх осуществляется манипуляция ради целей меньшинства.

Мы с Анатолием были аполитичны. Мы всегда верили, что люди взаимодействуют между собой прежде всего как личности. Люди пытаются найти пути для жизни полной смысла, морали и нравственности вопреки всей коррупции и нестабильности в среде высшей власти, которая пытается управлять ими.

Каково Ваше отношение к политике США в мире?

Мое отношение к политике США изменилось. Мы причиняем страдания другим. У США нет больше морального авторитета в мире.

Насколько популярен альпинизм в Америке?

Очень популярен. Горы чисты, там нет насилия и борьбы. Чтобы достичь высот, нужно особое состояние ума, духа, нужно благородство. А также сакральность, скромность, дисциплина. Эти качества и смиряющая, возвышенная красота гор отражаются в личности большинства альпинистов. И самое важное и интересное в жизни альпинистов не то, как высоко и далеко они взбирались, а те изменения, которые порождали попытки восхождений глубоко в их характерах. Для меня это важнее всего. Я по-настоящему дома только в тех местах, где есть настоящая дикая природа, вне всякой политики и коммерции. Даже невысокие горы и природа вдохновляют. А подготовка и восхождения дают свободу и умиротворение.

Что бы Вы пожелали всем альпинистам?

Я желаю им свободных и чистых гор.

Спасибо, Линда.

Спасибо.

Анатолий Букреев: С одной стороны, я понял, как много я знаю о высотном альпинизме, с другой стороны - как много еще не знаю... Трагедия с одним из лучших альпинистов России, с одним из самых сильных и опытных.

Не думаешь ли ты, что именно из-за того, что он опытный, Башкиров взвалил на себя такую ответственность, и не смог ее снять даже в таком тяжелом состоянии? Ведь он же сказал, что болен - перед выходом на штурм?

Анатолий: Я могу ситуацию обрисовать. Мы вернулись после совместного восхождения на Эверест с индонезийцами, где мы были консультантами, тренерами и спасотрядом. Виноградский Евгений, Володя Башкиров и я - мы участвовали в таком крупном неординарном национальном индонезийском мероприятии, которое взяло из нас кучу энергии. Я не знаю как с Женей и Володей, может, им было попроще, но мне после прошлогодней трагедии, когда вывалили кучу критики на мои плечи, когда я сделал все возможное, чтобы спасти людей, - мне было очень тяжело. Вроде я был и в героях, и в то же время я совершил какие-то ошибки, по мнению многих. Тогда погибли лучшие гиды-альпинисты, лучшие и самые опытные. Тот же Роб Холл, который в пятый раз совершил восхождение, и погиб на спуске с клиентом - он был ответственен за других, более слабых. Более слабые тоже погибли. Шторм однозначно отрезал от жизни людей, не разбирая, кто там сильный, кто слабый. Он начался, люди потеряли возможность видимости на спуске, остались на высоте, что привело к летальному исходу. Во время прошлогодней трагедии я спас трех человек, но я не пользовался кислородом. Говорят - это моя вина. Но я был в такой форме, я взошел в прошлом году на три восьмитысячника, последний (Манаслу) за 2 месяца до Эвереста, у меня была такая громадная акклиматизация, форма, когда я чувствовал, что добавочный кислород мне был не нужен. В этом году ситуация после автокатастрофы, после того, что я не тренировался, перенес 2 операции - совершенно другая.
Сталкиваешься с непредвиденными ситуациями. Вот в прошлом году - погибли лучшие, сильные альпинисты. Скотт Фишер - я его считаю лучшим высотником Америки. Роб Холл был экспертом по Эвересту, он возглавлял компанию Adventure Consultants, и это была фирма, известная во всем мире, он поднял много клиентов на вершину Эвереста, обеспечивая безопасность, И вот его два клиента погибли, погиб гид и он сам. Это во время шторма. Я в этой ситуации работал, делал, что мог, вытаскивал клиентов, принимая неординарные решения, которые расходились с решениями консервативных гидов. Я, допустим, делал все по-своему, по-другому, и это помогало мне выжить, и я спас других. Но вот эти мои неординарные решения никак не согласуются с опытом западных альпинистов. У нас возникло много разногласий с альпинистами, которые считаются монстрами (Тодд Бурлесон, Эд Вистурс, который в пятый раз уже на Эвересте - вот они стоят сейчас тут же в ВС) Они меня начали критиковать. В Штатах в огромных публикациях в журналах (Лайф. Клайминг и т.д.) было много позитивного и много негативного по этому поводу.

И поэтому в нынешней экспедиции на мне был очень большой груз ответственности. Экспедиция выжала из меня все, съела психологически. У Башкирова тоже, я думаю, эта экспедиция выжала неимоверное количество сил, потому что он провел всю подготовку, провел все это мероприятие. Я был консультантом. Я не афишировал свои физические проблемы, что имел 2 операции в Штатах, сидел там и организовывал всю экипировку и материальную и техническую подготовку экспедиции. Володя сидел в Непале и тренировал команду.

И потом, у нас сложилась непредвиденная ситуация. Обычно мы приезжаем в экспедицию, проводим акклиматизацию, и совершаем свое спортивное восхождение, выкладываемся. Здесь же мы получили акклиматизацию и выложились с индонезийцами, и попробовали сохранить силы для своего самого главного мероприятия. Башкиров с командой собрался делать траверс Лхоцзе - Лхоцзе Шар. А я собрался со своим другом итальянцем Симоне Моро на траверс Лхоцзе - Эверест. Если бы мы его прошли, это имело бы огромное мировое значение, наравне с траверсом массива Лхоцзе.

Мы думали, этот отдых принесет положительный момент, и будет больше шансов на успех в следующем мероприятии. Получилось наоборот. Спустившись вниз, в Катманду, после тяжелой, громадной работы, мы резко сбросили высоту и оказались в бездействии 12 дней. Это все равно, что на полном скаку остановить лошадь. Или машина у тебя мчится со скоростью 130 км в час, и резко затормозить - что с машиной будет? То же самое и с нашими организмами случилось, я думаю так.
Все было очень похоже, и у меня, и у Володи. Во время траверса я после одной третьей проделанной работы от той, что требовалось проделать, был недалек от того, чтобы навсегда остаться в горах.

У Володи было то же самое. Мы на первом этапе поддерживали связь и взаимодействовали с русской экспедицией. Мы надеялись переночевать в 4 лагере, но получилось так, что шанса у нас не было, и мы стартанули сразу из 3 лагеря. И вот уже в 4 лагере я видел, что у русской команды начались какие-то проблемы, которые должны были быть разрешены до начала траверса, и это опять же легло грузом на плечи руководителя, самого сильного и опытного альпиниста. В 4 утра мы подошли к 4 лагерю, когда русская команда уже выходила, а мы решили отдохнуть пару часов, так как на маршруте будет много народу, а нам очень пригодился бы отдых после непрерывной четырехчасовой работы. Мы остановились с Симоне, и я заметил что-то необычное со здоровьем, и после этого отдыха я был не в той форме, которую ожидал. Я это связал с тем, что обычно мы проделывали подготовку перед штурмом по-другому. Сейчас наше тело было к этому не готово - мы сломали нормальный график подготовки, которому следовали я 20 лет, Володя свои 25 лет.

Башкиров взял на себя такую задачу - он же не мог сказать ребятам - вот вы идите, а я не пойду, потому что заболел. Он взялся за этот траверс, 4 года его готовил - он не мог не пойти...

Анатолий: Взять, к примеру, Канченджангу. (имеется в виду траверс Канченджанги - вторая советская гималайская экспедиция - прим ред.) Чтобы идти на сложный маршрут, лучшие альпинисты тренировались, не работали 2 года, отбирались, чтобы из каждого региона лучшие попали в эту двадцатку, и на траверс работали эти 20 человек. Шла мощная двухгодичная подготовка, шел отбор лучших из советской школы альпинизма, которая в высотном классе одна из самых сильных в мире.
И потом мы шли этот траверс. Какой настрой был... Какая у меня подготовка была... Какая подготовка была у команды... И теперь я сравниваю траверс Канченджанги с траверсом Лхоцзе - Лхоцзе Шар. Это идентичные задачи. Трудно сказать, что сложнее: Канченджанга повыше и подлинее, здесь технически сложнее. Там все было продумано, технически обезопасено, а здесь далеко не все так технически подготовлено. Я не говорю ничего плохого о ребятах - не знаю просто. Я знаю хорошо, чего я стоил 6-7 лет назад, чего я стою сейчас. Я могу оценить, допустим, подготовку того же Коротеева, или Богомолова. Молодежь - ну какие условия они теперь имеют - и какие имели мы, допустим в национальной сборной... Когда мы жили в Эшера, тренировались 3 раза в сутки, питались на 20 рублей в день, что на нынешние деньги даже не знаю сколько тысяч будет... Я не ориентируюсь в деньгах... Но это были очень большие деньги...

Обычно перед восхождением спускаются вниз отдохнуть?

Анатолий: Да, спускаются вниз. Иногда ты спускаешься вниз после проведенной тяжелой работы на высоте и попадаешь на подъем, но после подъема всегда следует спад. Если же ты попал на время спада (а у нас наше самочувствие идет по синусоиде), то дальше ты попадаешь на такой спад, что твое самочувствие и защитные силы в организме в два раза ниже, чем обычно. И вот мы попали как раз на спад. У любого человека есть определенные проблемы со здоровьем. У меня обострился мой бронхит, заложило носоглотку, я чувствовал себя в болезненном состоянии. Проблемы с горлом обострились в считанные часы. Вышел я из 3 лагеря с высоты 7200, чувствуя себя великолепно, подошел к 4 лагерю - Володя Башкиров как раз выходил. Я спросил у него, как дела. Я что-то плоховато себя чувствую, - ответил он. Я, - говорю, - тоже не в порядке. Отдохну, посмотрю, как буду себя чувствовать. Буду работать по самочувствию, но что-то я не в том состоянии, в котором хотелось бы находиться. То же самое прозвучало и от него. Так мы перекинулись этими словами.

Два часа мы отдыхали. Симоне на 10 лет меня моложе, он сильный альпинист, но не очень опытный, и я нес на траверс весь рюкзак. Я подумал, что может быть, проблемы из-за веса рюкзака, что я много несу. На 8300-8400 мы уже догнали русскую команду, обошли, и я оставил рюкзак, чтобы потом идти на траверс.

Вы первые поднялись на Лхоцзе Главную?

Анатолий: Перед нами только Бабанов поднялся. И еще кто-то. Глеб Соколов. Я все время говорил Симоне - не торопись, у нас еще 2-3 дня тяжелой работы на огромных высотах. Рюкзак оставил - легче не стало. Ну, уже впереди Коротеев, впереди Башкиров. Башкиров, я вижу, снимает фильм - все нормально. Башкиров - он всегда в себе, никогда не афиширует свою слабость, по нему никогда не скажешь, как он - Башкиров есть Башкиров. Перекинулись с ним словами. Я говорю: "Что-то я уплываю из реального мира, плохо мне, то ли акклиматизацию потерял, то ли болезнь". В комплексе все получилось. Сломан был правильный график подготовки и обострились хронические болезни. О помощи просить - да у них своих проблем хватает. Но на всякий случай предупредил, что могу остаться тут на спуске. Если увидят, что лежу где-то в снегу, чтоб не удивлялись...
А Володя мне говорит: "Слушай, а у меня ночью была температура, и я плохо себя чувствовал". Я спросил: "Как ты сейчас?" "Нормально", - говорит он, - "только очень большая слабость". Нам говорит - проходите, я все равно буду ждать последних, там Першин наверное последним будет, я буду ждать Валеру, а вы проходите.
Мы прошли на подъем, я взошел на автопилоте на вершину, снялись там, и я уже чувствую - я в таком состоянии - чехол от камеры роняю. "Симоне,- говорю- спускаемся вниз, до рюкзака, я чувствую себя плохо, там будем решать, что делать". Единственное, что может помочь в такой ситуации - это быстрый сброс высоты. Если остаешься на высоте, состояние усугубляется стремительно.

На спуске остановился рядом с Володей, говорю ему: "Не знаю, спущусь, или не спущусь". Ну а у них свои проблемы.

Я конечно, когда увидел, что Богомолов поднимается... А Башкиров настроен был так, чтобы ждать всех. Богомолов поздно уже поднимался. В принципе, нельзя было поздно так подниматься...

Когда вы спускались, какое состояние было у Башкирова, ему стало хуже?

Анатолий: Я не обратил внимания, поскольку сам был плох. Симоне вот мне говорил, что глаза у Володи резко изменились.

Башкиров был без очков в тот момент?

Анатолий: Он периодически очки снимал и работал с камерой. Насчет своего состояния он промолчал. Он сказал, что будет ждать последнего и ему надо поснимать заодно.
Видно было, что ему нехорошо, но слабый человек, когда ему плохо - он не может подниматься, не может работать. Сильный человек на уровне слабого может работать. Поэтому риск погибнуть у сильного человека на высоте гораздо выше, чем у слабого. Потому что у слабого барьер срабатывает, и он не идет дальше, а сильный перебарывает себя...

Кроме того, мы с Симоне работали двойкой и могли быстро спускаться. А Башкиров вынужден был задержаться. С одной стороны, это оправдание для себя - остановиться. С другой стороны, он задержался на высоте, и это усугубило его состояние. А это вроде как и легче. Когда человек замерзает, ему кажется, что ему тепло и хорошо, он просто уходит из реального мира. То же самое и на высоте - реально уплываешь и перестаешь оценивать ситуацию.

Было 12 часов, когда Башкиров последний раз вышел на связь. Ему надо было начать спускаться, возможно, нужна была помощь, но он сказал, чтобы ребята продолжали работать на маршруте, провешивали веревки. Ему самому еще было не меньше 5 часов до вершины. Что это значит? Больше он на связь не выходил. Не оценивал себя?

Анатолий: Во-первых, не оценивал. Во-вторых, он был ответственен за группу. Он должен был оценивать группу. Допустим, я провожу мероприятие, я совершаю восхождение вместе с командой. Я выпадаю, но идея-то остается, группа должна продолжать работать.

Почему он не признался, что ему плохо, и не попросил помощи команды?

Анатолий: Ну, мы говорим о 12 часах, а совсем плохо ему стало, может быть в 5-6 или в 8 часов.

Когда вы с ним разговаривали?

Анатолий: В 4 утра в лагере, в 13-00 перед вершиной и где-то в 14-14.15 на спуске.
Мы с Башкировым совершили восхождение на Эверест, одинаково выложились, одинаково провели всю подготовку, одинаково отдохнули внизу и одинаково заболели. Я думаю, что это не случайно. Мое состояние тоже изменилось в считанные часы. Я шел на этот траверс как на супериспытание, я верил в этот успех, я был готов к нему. Через 4 часа, подойдя к палаткам на 7900, я засомневался в успехе мероприятия. Еще через 2 часа я почувствовал себя плохо, еще через 2 часа я уплывал из реального мира. То же и с Башкировым. Симоне более наблюдательный, он горит, что когда мы в 13-00 разговаривали с Володей, он улыбался и был в порядке, а через час его состояние резко изменилось.

По поводу спасательных работ - был ли такой случай на восьмитысячнике, чтоб ребята сходили на гору, потом спустились до палаток, потом снова фактически прошли полпути наверх для спасаловки, причем ночью? Вот у тебя на Эвересте - ты поднимался второй раз...

Анатолий: Я три дня работал в шторм без видимости. Когда все опытные шерпы отказались работать и даже из палатки выходить. И вообще я знаю, что такое высота и спасы после восхождения. Мне пришлось это делать после Эвереста. Удалось спасти людей, когда я работал без кислорода и совершил восхождение на Эверест. После этого трудно объяснить - люди не представляют, что я смог сделать. Просто это нереально - по самочувствию, по затратам. Мне пришлось в прошлом году эти три дня быть на грани...
Уходишь в зону риска, можешь спасти, а можешь остаться... Поэтому на такое решиться... Ну, иностранцы, они просто не понимали, когда нашли тело Башкирова за 100 метров от палатки, на веревке - они не понимают, что ребята отработали и все, что смогли - сделали... А когда уже человек умер, и ему ничем не поможешь, они спустились к палатке и начали бороться уже за свою жизнь.

Потом же к нему опять поднимались?

Анатолий: Да, потом уже просто отдать долг почтения, чтобы завернуть тело, чтобы не без внимания оставить. То, что могли сделать - сделали.

В Гималаях сейчас стараются не переходить в зону риска, много коммерческих мероприятий. Они стараются ничем не рисковать, и не быть в такой ситуации, когда надо спасать. Если ты оказываешься в такой ситуации, как мы в прошлом году - значит, ты допустил ошибку. Промах с погодой. Значит, ты неопытный, и в результате твоей неопытности кто-то гибнет. Но в горах, если ты не рискуешь, у тебя очень мало шансов добиться успеха. И допустим, в этом году 6 человек погибло из России, очень много для сезона. Это заметное событие, антиреклама, так сказать, для российского альпинизма.

Я удивился, посмотрев списки участников на Макалу. Только у Ефимова было 4 восьмитысячника.

Анатолий: Это большая проблема. У кого нет опыта, то какой бы ни был он технически подготовленный... Если нет опыта, возрастает риск погибнуть, плюс если ты сильный, но неопытный - это еще гораздо опасней. Ты залезешь в зону опасную запросто, и там крякнешь. Без опыта.
Здесь, видишь, люди опытные, шансов огромное количество - и погибают, вон за прошлый год на классических маршрутах... Погибают-то самые сильные и опытные - потому что они работают больше, плюс ответственность за других съедает энергию - и ты остаешься на нуле.

Гибель русских альпинистов тоже подтверждает твои слова, что погибают самые сильные и опытные?

Анатолий: Точнее, больше шансов погибнуть у самых сильных и самых слабых, а в серединке - оно как-то попроще. Если же человек плюс ко всему несет еще психологическую нагрузку ответственности за других...

Долгое время российский альпинизм был только в России, только в СССР, за границей только со своими совершали восхождения. Сейчас вроде ворота открылись - и резко ухудшилась подготовка. Люди выезжают вроде...

Как последний шанс?

Анатолий: Да, живут как в последний раз. Проработав последние 5 лет, я тоже задумался, что я раньше делал, и чего я не хотел бы делать сейчас. Я сравнил себя с западными альпинистами. Они никогда не рискуют. У них за плечами кредитная карточка, банковский счет, дом в Калифорнии или на островах где-то. У него хорошая жизнь, он приехал отдохнуть. Чья-то ошибка может привести к гибели другого человека. В горах нужно зависеть только от себя, от своих сил, поэтому рассчитывать, что на большой высоте кто-то окажет помощь - это аморально.

Проще работать в команде?

Анатолий: Когда в коллективе работаешь - проще. Совершаешь восхождение совместно, грузы несешь совместно.
В прошлом году я совершил, как я считал, неординарный поступок, когда спас людей. Ни один гид, даже из соседних, не вышел на помощь. Ясуко Намба погибла - никто не вышел помочь. Троим я принес кислород - трое выжили. Ясуко Намба была рядом, но у нее не было кислорода. Я дал кислород только своим клиентам (у меня было только 2 баллона свободных). Одну я вытащил на своих плечах (помогая - она была в состоянии идти) - 400 м мы шли 40 минут, сильный встречный ветер, 40 минут мы шли по ровному месту. Просто я ее тащил на себе. Шарлет Фокс. Лучше в такие ситуации не попадать. Теперь она не помнит и не понимает этого. Профессионал может оценить, но опять же, профессионал скажет - а зачем ты попал в эту ситуацию? Ты должен был предвидеть ее. Если ты попал, это твоя ошибка.

В прошлом году на Западе в журналах широко освещалась трагедия на Эвересте. У нас что-то будет написано - шесть человек погибло в сезоне...?

Анатолий: Что касается Запада, я понял после прошлогодней трагедии, что любая трагедия, любой траур притягивает прессу, телевидение. Media жадны до трагических случаев. Если бы наше восхождение на Эверест прошло без сучка без задоринки - никто бы не вспомнил. А теперь вспоминают, какие хорошие были люди - как обычно вспоминают после смерти. На Западе еще это связано с зарабатыванием денег. Совершив, то, что я совершил, ожидаешь какого-то внимания, почтения, а там, напротив, принялись раздувать эту трагедию. Трубить об этом. Да, смертей случается много. Мы в прошлом году совершили безупречное восхождение в Гималаях, возвращались домой, в микроавтобусе попадаем в автокатастрофу, где гибнет 24-летний молодой альпинист - ситуаций очень много разных...

А на Западе мне после прошлогодней трагедии многое не нравится, потому что люди делают на этом большие, сумасшедшие деньги, преподнося события так, как хочется той же Америке, а не так как это было на самом деле. Сейчас Голливуд снимает фильм, не знаю, что там сделают из меня - с красной звездой какой-нибудь, с флагом в руках - и как они преподнесут это американскому обществу - понятно, что это будет совершенно по-другому...

Они с тобой разговаривали об этом?

Анатолий: Да, они пытаются договориться, да... неважно... Хочется, чтобы у нас это было не так, как на Западе, когда из любого негативного события люди делают только деньги. И забывают обо всем, когда речь идет о миллионах баксов - можно повернуть историю как угодно .

Базовый лагерь под Эверестом, Непал, май 1997г.

Первоисточник (видеозапись интервью) © Виктор Козлов 1997

Текст (редакция): © Елена Лалетина 2002

Фотографии: © Глеб Соколов 1997

Чтобы рассказать, что случилось с Букреевым, нам придется активно «спойлерить» и пересказать значительную часть концовки фильма. Это небольшое преступление, поскольку события 10 мая 1996 года многократно освещались в прессе и о них написано несколько книг. Еще до выхода «Эвереста» любой желающий мог из Википедии узнать, кто из героев не вернется с высочайшей горы мира (конечно, при условии, что режиссер Бальтазар Кормакур будет следовать историческим фактам). Но если вы еще не смотрели «Эверест» и не хотите, чтобы мы испортили вам сюрприз, пожалуйста, не читайте дальше. Мы вас подождем…

10 мая 1996 года вошло в историю покорения Эвереста как один из самых трагических дней. Всего тогда погибло восемь человек - трое индийских альпинистов, которые в «Эвересте» не упоминаются и которые в дальнейшем не будут нас интересовать, и пятеро участников западных коммерческих экспедиций под руководством Роба Холла и Скотта Фишера (эти два опытных альпиниста возглавляли отчасти конкурировавшие, отчасти сотрудничавшие компании). На горе навеки остались сами Холл и Фишер, а также один из гидов Холла и двое его клиентов. Букреев был гидом из команды Фишера, и благодаря ему никто из клиентов его фирмы не погиб.

Букреев в тот день и в ту ночь проявил себя не только как профессионал, но и как недюжинный смельчак. В пургу, когда больше никто из обитателей промежуточного лагеря не решился высунуть нос из палатки, Букреев вышел навстречу заблудившимся и обессиленным альпинистам и привел их в лагерь слегка подмороженными, но живыми. Он лично спас трех человек - тех, кто мог двигаться и до кого он сумел добраться. По меркам Эвереста это был подвиг. Ведь люди, штурмующие запредельную высоту, часто полагают, что на Эвересте каждый сам за себя и что отчаянные попытки спасти других - скорейший путь к собственной гибели.

Сам Букреев, разумеется, сильно переживал из-за того, что на горе погиб его приятель и начальник Фишер и что он не смог спасти умирающих клиентов Холла (один из них чудом выжил и позднее сам вернулся в лагерь, хотя был сильно обморожен). Но в глазах людей, которых он вывел к палаткам, и в глазах многих его коллег, не понаслышке знающих о слепящих бурях на Эвересте, во время которых передвигаться порой приходится на ощупь, Букреев был настоящим и безусловным героем.

Это, однако, была совсем не та история о Букрееве, которую узнала Америка, когда об этой трагедии начала писать пресса. Одним из участников экспедиции Холла был известный в альпинистских кругах журналист Джон Кракауэр, автор множества захватывающих публикаций и отлично подготовленный скалолаз (правда, без опыта подъема на высочайшие горы земли). Холл взял его в экспедицию, чтобы сделать себе рекламу, а Фишер был весьма раздосадован тем, что Кракауэр переметнулся к Холлу, хотя изначально собирался подниматься на Эверест с экспедицией Фишера. Однако вместо рекламы экстремального коммерческого альпинизма Кракауэр после трагедии 10 мая написал жесткую критическую статью для журнала Outside. И главным злодеем этой статьи оказался Букреев.

Кадр из фильма "Эверест"

Нет, Кракауэр не отрицал, что русский гид спас бедолаг, которые без него, вероятно, не пережили бы ночь в снегу. Но, по словам журналиста, Букреев тушил пожар, который он сам разжег. Кракауэр упирал на то, что после удачного штурма вершины Букреев одним из первых вернулся в лагерь, бросив на горе своих клиентов. Мол, если бы русский сопровождал клиентов, как это должен делать профессиональный гид, то они бы либо успели спуститься с Эвереста до начала бури, либо не заблудились в пурге. И тогда хотя бы некоторые из тех, кто не пережил атаку стихии, остались в живых. Также Кракауэр сетовал, что Букреев недостаточно много общался с клиентами и не объяснил им все, что нужно знать на Эвересте, что он был недостаточно тепло одет и что он не пользовался при подъеме кислородной маской - в отличие от большинства прочих участников обеих экспедиций. По мнению журналиста, если бы Букреев все сделал правильно, у него было бы достаточно сил, чтобы спасти не только тех, кого он спас, но и тех, до кого он не добрался.

Журнальные аргументы Кракауэра были красноречивы и убедительны. Когда он повторил их в своей написанной по горячим следам и немедленно ставшей бестселлером книге «В разреженном воздухе», Америка признала Букреева злодеем - в том смысле, в каком это слово применимо в ситуации, когда люди погибли из-за разбушевавшейся природы. «Угрюмый русский из Казахстана» (Букреев родился в РСФСР, но перебрался в Казахстан, чтобы быть поближе к горам, и после распада СССР получил казахское гражданство) был идеальным громоотводом для тех, кому хотелось, чтобы в этой печальной истории был негодяй.

Для Букреева все это стало настоящим шоком. Особенно потому, что Кракауэр интервьюировал его для статьи и книги, и Анатолию казалось, что он предоставил исчерпывающие и оправдывающие его ответы. «Наезд» на его одежду был высосан из пальца - во время экспедиции Букреев был одет так же, как и его спутники, в наилучший из доступных высотных костюмов. Кислородом он не пользовался потому, что знал, как и многие опытные альпинисты, что человек, у которого на высоте кончается кислород, становится почти беспомощным. Его организм попросту не успевает акклиматизироваться к разреженному воздуху. И поскольку физиология Букреева позволяла подниматься на Эверест без кислородной маски, то он так и поступал. Правда, у него был с собой кислородный баллон, но во время подъема он передал его коллеге-гиду, и это оказалось правильное решение - запасной кислород действительно пригодился.

Кадр из фильма "Эверест"

Что до общения с клиентами, то Фишер отлично знал, что Букреев лишь несколько лет всерьез учит английский, и он не ждал от подчиненного, что тот будет заливаться соловьем. Это была работа самого Фишера, его команды в промежуточных лагерях и третьего гида - того, кому Букреев отдал кислородный баллон. Русский альпинист был нанят как самый опытный «высотник», который был Фишеру по карману, и его главной задачей было прокладывание пути к вершине Эвереста и облегчение подъема для клиентов. После удачного штурма вершины Букреев по плану Фишера, согласованному заранее и подтвержденному во время экспедиции, должен был быстро спуститься в промежуточный лагерь, передохнуть и выйти встречать клиентов, которые к этому моменту наверняка были бы обессиленными и плохо соображающими. Так альпинист и поступил, и он никого не «бросил» - с отставшими от него клиентами были Фишер и третий гид. Как мы теперь знаем, этот план сработал. Отдохнувший Букреев сумел спасти людей, которые бы без него погибли.

Почему Букреев не вел клиентов с начала и до конца? Потому что на Эвересте не действует обычная житейская логика. Мы привыкли к тому, что человек, который медленно движется, тратит меньше сил. Поэтому спокойно пройти километр проще, чем пробежать стометровку. Но на вершине Эвереста, как говорят врачи, человеческое тело начинает медленно умирать, и каждая секунда, проведенная в столь разреженном воздухе, отнимает силы, даже если альпинист сидит или лежит. Если бы Букреев сопровождал своих клиентов, а не «бегал» сперва с горы, а потом назад на нее, он бы не сэкономил силы, а выбился из них так же, как его клиенты.

Претензии Кракауэра были тем более странными, что Букреев был гидом из «соседней» экспедиции и что в его команде все клиенты остались живы. Если журналист переживал из-за гибели своих спутников, то претензии надо было предъявлять гидам из экспедиции Холла - тем, кто остался на горе, и тому единственному, кто выжил. Букреев за спутников Кракауэра не отвечал, и переживал за них он лишь потому, что был воспитан в духе взаимовыручки.

Когда Букреев осознал, какую бочку на него накатил Кракауэр, он попытался защищаться. Сперва он объяснил свое поведение в письме в редакцию Outside, а затем вместе с журналистом Г. Вестоном де Уолтом подготовил книгу «Восхождение», где изложил свой взгляд на трагедию 10 мая. Для большинства профессионалов, как на Западе, так и в нашей стране, его правота была очевидна, и Американский альпийский клуб, тщательно изучивший те события, выразил свое отношение к Букрееву, когда, как уже упоминалось, наградил его за героизм. Но так как «В разреженном воздухе» вышла раньше и она пользовалась куда большей популярностью, чем «Восхождение», то многие люди, не рассматривавшие трагедию на Эвересте со всех точек зрения, до сих пор придерживаются позиции Кракауэра.

Кадр из фильма "Эверест"

Очевидно, именно поэтому создатели «Эвереста» не стали делать Букреева главным героем. Вместо того чтобы влезть в спор двух позиций и выбрать одну из них или найти компромиссное решение, Кормакур и его команда сняли «Эверест» не как кино о злодействе или героизме, а как историю о слабости человека перед могуществом природы и о негасимом желании людей покорять высочайшие горы. Заодно им не пришлось мучиться с русским в качестве главного героя, и они смогли сосредоточиться на персонажах, более понятных западной публике.

Все вроде бы понятно, но остается вопрос: почему Кракауэр «назначил» Букреева злодеем и почему он до сих пор на этом настаивает, пользуясь тем, что погибший в 1997 году русский альпинист больше не может ему возразить (Букреев был засыпан снежной лавиной во время подъема на непальскую гору Аннапурна)? Самое простое объяснение состоит в том, что это проявление русофобии. Букреев не понравился Кракауэру просто потому, что был не таким, как он, и когда журналист искал «козла отпущения», Букреев показался наилучшим кандидатом.

Однако возможны и другие, еще более мрачные объяснения. Во-первых, Кракауэр, вовремя вернувшийся в промежуточный лагерь, был одним из тех, кто мог отправиться вместе с Букреевым на поиски заблудившихся альпинистов. Но он остался в палатке, пока Букреев в одиночку искал своих и его товарищей. Предательство не проходит бесследно - возможно, Кракауэр пытался принизить Букреева, чтобы заглушить голос своей совести, кричавшей ему, что он проявил слабость, в то время как другой показал себя героем.

Кадр из фильма "Эверест"

Во-вторых, Кракауэром могли двигать финансовые соображения. Когда человек выказывает героизм, достойный воспевания в прессе, американцы ждут от него книги о его подвиге. Конечно, обычно такая книга пишется «литературным негром» на основе бесед с ее героем. Но все же это повествование от первого лица, и формальный автор книги получает значительную долю гонорара. Так что если бы Кракауэр объявил Букреева героем, то от него ждали бы книгу, написанную совместно с Букреевым. А делиться славой и деньгами журналисту не хотелось. Он ведь сам участвовал в экспедиции, а не описывал ее с чужих слов! Зачем упускать шанс прославиться в одиночку?

Как бы то ни было, репутация Букреева оказалась неисправимо испорчена. Можно сколько угодно настаивать на его правоте, но обвинения Кракауэра всплывают всякий раз, когда Букреева начинают обсуждать, и сам факт их существования бросает тень на его в остальном безупречную репутацию. Что еще хуже, они, как в данном случае, мешают признанию Букреева героем. Хотя он был бы отличным голливудским персонажем - если бы его звали Джон Смит и он родился бы в Орегоне, а не в Челябинской области.

Анатолий Букреев – один из гигантов уходящей эпохи советского альпинизма, с его командным духом, проявлением невероятной воли и профессионализма в любых ситуациях.

Виктор Козлов впервые обнародовал интервью с Анатолием Букреевым, которое он снял в базовом лагере Эвереста в 1997 году.

Анатолий рассказывает о трагических событиях 1996 года, которые послужили поводом для создания фильмов "Смерть на Эвересте" (1997) и Эверест (2015), участником которых он был.

От Редакции:

Трагедией на Джомолунгме в мае 1996 года называют события, произошедшие 11 мая 1996 года и приведшие к массовой гибели альпинистов на южном склоне Джомолунгмы.

За весь сезон 1996 года при восхождении на гору погибли 15 человек, что навсегда вписало этот год как один из самых трагических в историю покорения Джомолунгмы. Майская трагедия получила широкую огласку в прессе и альпинистском сообществе, поставив под сомнение целесообразность и нравственные аспекты коммерциализации Джомолунгмы.

Выжившие участники событий предложили свои версии случившегося каждый.
.

Противоположную точку зрения изложил казахстанский альпинист русского происхождения

Анатолий Букреев выполнил свою работу, на которую он был нанят руководителем экспедиции Скоттом Фишером, по проложению маршрута к вершине и провешиванию перил, не стал пользоваться кислородом и после спустился вниз в штурмовой лагерь по указанию Фишера, оставив группу, как и полагается, с их высотными гидами.

Позднее Кракауэр решил, что Букреев зря так поступил и пытался уличить здесь малодушие. Никто тогда и представить не мог, что это удачное восхождение к вершине Эвереста будет зверски «растерзано» сильнейшим циклоном, внезапно обрушившимся на гору и вытянувшим из альпинистов последние силы и жизнь в «зоне смерти» выше 8000 метров.

Об этом не догадывался и Анатолий, ожидающий группу в штурмовом лагере. Когда он увидел чуть живых, обмороженных и почти безжизненных редких участников восхождения, не раздумывая пошел наверх, в ночь, в шквальный ураган, в кромешный ад, в ту самую «зону смерти», чтобы вытащить кого еще было возможно.

Более подробно о тех событиях с детальным разбором ошибок, допущенных в организации экспедиции, можно узнать из документального фильма National Geographic «Секунды до катастрофы: в мертвой зоне». Добавим, что десятки, сотни людей со всего мира выражали Анатолию Букрееву свою искреннюю благодарность за спасение альпинистов.

Букреева наградили премией Американского Альпийского Клуба имени Дэвида Соулса, вручаемую альпинистам, спасшим в горах людей с риском для собственной жизни, публичной Благодарностью Палаты представителей Конгресса США в 1997 году. Факты говорят сами за себя – решающая роль Букреева в спасении жизней на Эвересте оказалась неизмерима.

Впрочем, советский альпинист получал и другие знаковые награды - орден «За личное мужество» СССР и казахстанская медаль «Ерлігі Ушін» («За мужество»). Его знали и безмерно уважали везде. Он родился в Челябинской области, жил и учился в Челябинске, где дошел до первого разряда в альпинизме, продолжил свой рост как профессионал в Алма-Ате, а «третьим» домом для него стала Америка, где жила его гражданская жена, врач Линда Уайли, и друзья, известнейшие альпинисты и скалолазы США.

Анатолий Букреев в буквальном смысле раздвинул горизонты человеческих возможностей и дошел «до космоса», 21 раз (!!) взойдя на высочайшие восьмитысячники планеты.

Он прошел первый в мире траверс всех четырех вершин третьего восьмитысячника в составе Второй Гималайской экспедиции СССР на Канченджангу (8586 метров), установил мировые рекорды первых скоростных забегов на Эльбрус (5642 метра) и семитысячник пик Ленина (7134 метра) – запредельные достижения, которые не смог повторить за десятки лет никто в мире.

Профессионал высочайшего класса. Знаменитейший в мире высотный гид.
Настоящий альпинист. Заслуженный мастер спорта СССР. Обладатель звания «Снежный Барс» за восхождение на все семитысячники СССР на Памире и Тянь-Шане.

Список его достижений безграничен и неисчерпаем. Сколько мог бы рассказать он всего! Но мы не можем поговорить с ним – Анатолий погиб при восхождении на свой двенадцатый восьмитысячник в 1997 году зимой. Гора Аннапурна «оставила» его у себя. Анатолий шел в связке с итальянцем Симоне Моро, но внезапно огромный снежный карниз, вблизи которого находился Букреев, обвалился, спровоцировав гигантскую лавину и сравняв все вокруг в белое, бесконечное снежное поле.